Современные игры, кажется, уже подходят к пределу сложности графических движков и в этом аспекте уже не могут соревноваться: крупнейшие из них используют какой-то из единиц коммерческих движков, довольно похожих по своим возможностям. Уже установились и получили распространение канонические жанры и базовые игровые механики.

Создатели игр в погоне за новизной стали обращаться к прежде нишевым и малоизвестным подходам к игровому дизайну. Например, в последние годы все большую популярность набирают игры с элементами процедурной генерации контента, что прежде встречалось только в очень нишевых играх, ведущих свою родословную от Rogue, в простонародье — «рогаликах».

У таких игр есть две ключевых особенности: отсутствие возможности сохранить игру (англ. permadeath, или «постоянная смерть») и процедурная генерация всего контента: карт, расположения монстров, ловушек и т. д. Последним пунктом я уже несколько лет как интересуюсь издалека и потому решил купить одну из первых опубликованных книг по теме — «Процедурная генерация в дизайне игр» (англ. Procedural Generation in Game Design).

Это не учебник, и не изложение какой-то конкретной отдельной группы алгоритмов, а собрание эссе на тему от известных разработчиков, применявших методы процедурной генерации в своих играх. В любом случае область эту нельзя назвать устоявшейся, и последовательного изложения ожидать не приходилось. Одни эссе концентрируются на алгоритмических аспектах, другие — на аккуратном внедрении искусственного контента в правила игры, третьи — на такого рода играх вообще.

Думаю, интересующимся разработкой игр в целом и процедурной генерацией контента в играх в частности эту книгу стоит прочитать хотя бы в отдельных главах — здесь можно почерпнуть немало любопытных идей и пищи для размышлений. Мне, например, было очень интересно почитать про автоматическое создание интересных персонажей и написание стихов; или применение грамматик графов в создании карт подземелий и т. д.

Резюме: книга на любителя, но любителям ознакомиться стоит точно.

Неделя была долгой, но мы благополучно добрались до пятничного нуара.

В прошлые недели я рекомендовал хорошие примеры классического нуара, неонуара семидесятых и современного постнуара. Все три фильма — криминальные драмы. Может даже показаться, что этот стиль представлен только в этом жанре. Однако со временем нуар стал оказывать влияние и на смежные жанры, в том числе мою любимую фантастику.

И в контексте научной фантастики нельзя не упомянуть незабвенный «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта. Создатели «Бегущего» не просто используют «темные» элементы в визуальной составляющей, но дословно цитируют элементы канона: действие происходит ночью, главный герой — своего рода детектив, в наличии таинственная красавица и всеобщая аморальность.

Оригинальность картины заключается не столько в стиле или игре актеров, сколько в фундаментальных вопросах, которыми не может не задаться зритель после просмотра.

Я рекомендую этот фильм прежде всего в силу его интересных стилевых особенностей, но надо заметить, что «Бегущий по лезвию» это, возможно, лучший американский фантастический фильм вообще. И это не только мое мнение.

Небольшое замечание: смотрите, бога ради, именно режиссерскую версию.

Приятного просмотра!

Ноам Хомский — самый, пожалуй, известный лингвист всех времен и народов. В наши дни он известен уже даже не столько как блестящий ученый, но как универсальный интеллектуал левого толка. Однако, начало его славе положили все же именно две ключевые научные работы: книга «Синтаксические структуры» (англ. Syntactiс Structures) и научная публикация «Три модели описания языка» (англ. Three models for the description of language).

Мне, как программисту, интересна прежде всего научная работа, где Хомский предложил свою известную классификацию грамматик по типам языков, которые грамматики способны порождать. Можно сказать, что основы современной математической лингвистики были заложены именно благодаря Хомскому, не говоря уже о теории компиляторов и парсеров. Впоследствии порождающие грамматики применялись… Да везде, от нарратологии с ее грамматикой рассказа до процедурной генерации всего и вся в компьютерных играх.

Книга же — очень важная программная работа, направленная на профессиональных лингвистов. Хомский в ней в двух словах описывает порождающие грамматики и их возможности, а большую часть текста посвящает задачам той новой лингвистики, которуй он сам же и предложил. Здесь и аппарат, и минимальные требования к будущим теориям, и механизмы их сравнения, и направления исследований.

Признаюсь, что новых фактов о порождающих грамматиках я не узнал, но разобрался в происхождении всей этой теории и школы лингвистики.

Могу рекомендовать только специалистам и активно интересующимся. Впрочем, специалисты и без меня с работами Хомского точно знакомы.

Применение порождающих грамматик в вычислительной нарратологии я уже пару раз писал.

Пятница!

После пары фильмов двух разных эпох стиля — неонуар и постнуар — пришло самое время обратиться к оригинальным фильмам в стиле. На этот раз я рекомендую фильм, снятый уже на излете эпохи «черного» кино, в 49-ом году: «Подстава».

В поздних фильмах первой волны нуара режиссеры ищут новые сюжетные формы, отходя от традиционных героев-детективов, роковых красавиц и всеобщей аморальности. И хотя в «Подставе» все происходит ночью, на темной стороне жизни, но главный герой — не детектив, а боксер, и свою роковую красавицу он не встречает, а уже с ней встречается. И не роковая она вовсе, а искренне о герое заботящаяся.

Кроме перечисленных нарушений стилевого канона, в фильме есть и другого рода инновация: все события происходят в реальном времени, то есть полтора часа фильма соответствуют полутора часам сюжетного времени.

Приятного просмотра!

Моя предпоследняя книга, «Искусственный интеллект и литературное творчество», оказалась интересна прежде в основном пример того, как ученые иногда пытаются заболтать непосвященную в тему публику умными словами и пустопорожними размышлениями, не имея возможность при этом сказать что-либо по существу.

Это был хороший урок, и украденные часов пять моей жизни, но я все же попытался извлечь из книги хоть что-то полезное. В одной из глав давалось определение зла со ссылкой на бестселлерер восьмидесятых — книгу «Люди лжи» (англ. People of the Lie) известного психиатра и популяризатора психоанализа Скотта Пека (M. Scott Peck). Зло — тема неоднозначная и в некоторм смысле мистическая, поэтому я не поленился прочитать первоисточник.

Большая часть книги — изложение случаев из психотерапевтической практики Скотта, после каждого из которых автор расширяет и уточняет свое определение того, что он считает злом. Финальная история — групповое зло на примере массового убийства мирных жителей американскими солдатами в деревне Ми Лай. Психиатр обсуждает даже не сам эпизод войны во Вьетнаме, а тот факт, что никто из участников не признавал за собой какой-либо вины за собой.

Из книги следует, что зло есть крайняя степень нарциссизма плюс духовная лень. Человек зла не способен признавать собственные ошибки или испытывать чувство вины, из-за чего в различных морально сложных ситуациях всегда будет активно искать козла отпущения и даже «исправлять» этого кого-то другого.

Звучит относительно безобидно, но в приведенных примерах показано, как родители могут годами уродовать, например, психику собственных детей, доводя их буквально до самоубийства — и не считая себя впоследствии виноватыми! -; или как муж может абсолютно подавлять собственную жену, доводя ее до крайних степеней депрессии или невроза.

Такие люди в силу отсутствия сомнений в себе часто бывают очень волевыми, бескопромиссными и достаточно умными, чтобы поддерживать видимость душевной цельности ценой любой лжи. Собственно, постоянная ложь перед собой и другими — главная черта антигероев книги, оттуда и название.

Все это очень легко изложено с прицелом на максимально широкую аудиторию, хотя автор постоянно подчеркивает свое желание сделать «зло» психиатрическим диагнозом.

Впрочем, сомневаюсь, что психиатры всерьез могут воспринимать эту книгу.

Во-первых, автор — активно практикующий христианин, и постоянно это подчеркивает, что придает его суждениям несколько суеверный характер. Не знаю, зачем, но он даже посвятил десяток страниц, эм, экзорцирму, что сильно девальвирует вообще всю книгу.

Во-вторых, само желание все ситуациии упростить, использовав вместо диагноза попсовое религиозное словечко — «зло» ли не попса? — уже кое-что говорит о книге и авторе.

Ну и, в конце концов, случаи и истории — кроме вьетнамского случая — даны без ссылок и материалов, и уже потому непроверяемы.

Книгу в целом не рекомендую, но если больше нечем мозги занять вечер-другой — почему бы и нет?

Вся история великого Рима насчитывает тысячу лет, если не считать византийского периода, длившегося еще одну тысячу лет сверх того. Но когда римляне только-только начали осваивать письменность — египетская культура уже существовала почти три тысячелетия.

В легендарные библейские времена — времена Давида и Соломона — фараоны уже двадцать пять веков правили в долине Нила.

Когда потомки Геракла вторглись на Пелопонесс, чтобы впоследствии дать миру величайшую из культур — греческую, они не умели ни писать, ни читать, ни даже строить города. Египтом к тому моменту правила уже двадцать пятая (да, 25-ая) династия фараонов.

Пять с небольшим тысяч лет назад, когда предки наших предков — индоевропейцы — были просто безымянным родоплеменным сбродом в глубине континента, первый фараон уже увековечивал на стенах храмов свою главную победу — объединение Верхнего и Нижнего Египтов.

Удивительно, но с тех времен до нас дошли не только исполинские каменные гробницы, но и значительно более хрупкие памятники — древнеегипетская литература. Литература эта многолика, в ней много жанров: сохранилось множество религиозных, посмертных автобиографических и пророческих текстов.

Но один из популярных в Древнем Египте жанров мне интересен особенно — поучения.

Немного о древнеегипетских отцах и детях…

Эдгар Аллан По — писатель достаточно экстравагантный, и особого восхищения его творчеством я доселе не испытывал. Но после ознакомления с его статьей на тему творческого процесса — «Философия творчества» — я, думается, обязан заново пройтись хотя бы по избранным его рассказам.

Прежде всего мне понравилось, как По не пытается делать большой тайны из поэтического искусства. Напротив! Он честно раскрывает технические аспекты поэзии как ремесла:

Большинство литераторов, в особенности поэты, предпочитают, чтобы о них думали, будто они сочиняют в некоем порыве высокого безумия, под воздействием экстатической интуиции, и прямо-таки содрогнутся при одной мысли позволить публике заглянуть за кулисы и увидеть, как сложно и грубо работает мысль, бредущая на ощупь…

В статье По разбирает процесс создания своего известнейшего стихотворения: «Ворон». Он начинает с того, что обозначает главную поэтической цель — эффект, впечатление читателя; с выбора желаемого эффекта литератор и начинает работу над стихотворением. Эффект определяет интонацию, тему и ключевую идею стихотворения (смерть прекрасной женщины).

Дальше поэт выбирает основной технический прием, в данном случае рефрен, который, с одной стороны, понятен простому читателю и, с другой, будучи оригинально использован, понравится профессиональным критикам.

Выбор слова для рефрена (nevermore) уже подсказывает возможные сюжетные повороты, или хотя бы концовку.

Таким образом, По считает, что к, собственно, написанию стихотворения следует подходить, имея в виду желаемый эффект, основной прием, концовку и конечную длину произведения. Само написание тогда становится чем-то вроде выяснения последних незначительных технических деталей.

И, конечно, никогда нельзя забывать об оригинальности, собственном стиле, который тоже является результатом сознательных поисков:

Дело в том, что оригинальность, если не говорить об умах, наделенных весьма необычайным могуществом, отнюдь не является, как предполагают некоторые, плодом порыва или интуиции. Вообще говоря, для того, чтобы ее найти, ее надобно искать, и, хотя оригинальность — положительное достоинство из самых высоких, для ее достижения требуется не столько изобретательность, сколько способность тщательно и настойчиво отвергать нежелаемое.

Думаю, почитать статью будет интересно всем, кто хоть немного интересуется литературным творческим процессом.

Сегодня пятница, а по пятницам я обещал представлять по одному фильму в стиле «нуар». В прошлый раз это был современный фильм, «Кирпич», яркий представитель постнуара.

Чтобы понять, от чего отталкивается постнуар, надо заглянуть в предыдущую эпоху — эпоху неонуара. Здесь много интересных и не очень фильмов, но больше всего мне запомнился «Китайский квартал» Романа Полански.

Это первоклассное голливудское кино 70-х, со звездами первой величины — Джеком Николсоном и Фэй Данауэй — , что показывает: нуар в своей новой, обновленной и переосмысленной, форме, снова стал востребован широкой публикой.

Однако, неонуар это уже не буквально «черное» (франц. noir) кино — действие происходит по большей части днем; но действия эти уже не обязательно разрешаются во всеобщий «хэппи энд». Неонуар фундаментально пессимистичен, и не верит в обязательную победу добра надо злом, нет. Вместо этого он верит в человеческие пороки.

В остальном же основные атрибуты оригинального стиля в «Китайском квартале» присутствуют: герой-одиночка, город порока, роковая красавица и хитросплетение преступлений.

Приятного просмотра!

На днях я дочитал, наконец, книгу «Искусственный интеллект и литературное творчество» (англ. Artificial Intelligence and Literary Creativity) Селмера Брингсйорда (Selmer Bringsjord) и Дэвида Феруччи (David Ferucci), уважаемых специалистов в области искусственного интеллекта. В конце 90-х эта работа широко обсуждалась в популярных СМИ, и стала своего рода классикой популярной литературы о традиционном подходе в области исследований искусственного интеллекта.

Фразу «традиционный подход» я здесь, кстати, употребляю исключительно в негативном смысле, так как тема эта и терминология стали в 70-ые и 80-ые обновленными и усовремененными для эпохи компьютеров поисками Святого Грааля — разумной машины.

Эта книга — концентрат всего того обмана и фальсификаций, что т.н. специалисты по т.н. «искусственному интеллекту» выливали в мир, чтобы иметь возможность тратить миллионы на бесмысленное лабораторное переливание из пустого в порожнее.

Три четверти книги посвящены помпезным размышлениям на тему возможности создания искусственного автора; в самых общих терминах авторы ведут с самими собой дискуссию, каждые десять страниц повторяя: «Брут» — разработанная ими система — это последнее, третье поколение искусственных авторов, и она-де показывает: «слабая форма искусственного интеллекта» возможна.

Всю книгу я ждал, когда же гении изложат, наконец, тайну своего открытия. И после мучительно долгой болтовни, в последней четверти этой небольшой книги, они предельно туманно излагают устройство «Брута» и приводят примеры написанных системой рассказов.

И выяснилось, что под «слабой формой интеллекта» они подразумевают прежде всего нас, читателей.

Вся их тайна, вся революция сводится к сборке текста из единообразных заготовок при помощи порождающих грамматик, которые к тому моменту уже 50 лет как использовались в подобных системах. Я сильно польщу авторам, если назову «Брут» несложным процедурным генератором текста.

Главный вопрос, возникший у меня по прочтении книги: это сознательная мистификация или маститые ученые всерьез всю эту болтовню воспринимают?

Несколько лет назад я решил, наконец, разобраться с термином «нуар», всплывающим иногда в аннотациях к самым разным фильмам. Определения нуара как жанра я так и не нашел, хотя на Википедии можно найти разъяснение термина film noir, описывающего серию американских криминальных драм середины века.

Но «нуар» это не прошлое, нуар жил и в 70-е, и в 80-е, представлен в современном нам кино, хотя, конечно, давно отошел от канонических ночных детективных историй. Сейчас я думаю, что точнее всего будет сказать, что нуар это не жанр, а стиль и настроение конкретной картины, изложения сюжета и определенные сюжетные приемы.

За последние годы я посмотрел десятки канонических нуарных фильмов, некоторые из которых очень хочу рекомендовать к просмотру. Пятница — несомененно лучшее время для выбора кино, и поэтому в конце каждой недели я буду выбирать фильм в стиле «нуар», чтобы опубликовать здесь.

Итак, первый кандидат — «Кирпич», фильм 2005 года, с которого началась режиссерская карьера Райана Джонсона:

Во многом это очень современное кино, но с точки зрения сюжета все каноны жанра соблюдены. Загадочная смерть, герой-одиночка и таинственная роковая красавица в наличии, а сам мир, в которому разбирается герой, абсолютно аморален и коррумпирован. Очень неожиданно выбран антураж: все герои — старшеклассники, посещающие школу в каком-то небольшом американском городке.

Из трех условных поколений нуара (оригинальный film noir, неонуар 60-х и 70-х и современный постнуар) этот, конечно относится к постнуару.

Приятного просмотра!